Повелитель снов - Страница 10

— Вчера, батюшка князь, вчера, — поклонился служка. — А за светелку не беспокойся, самого государя достойна, никто досель не жаловался. Борщ есть горячий и вчерашний, щи вчерашние, студень телячий, гусь в лотках и на пару, поросенка целиком запечь…

— Поросенка, — с ходу выбрал Андрей.

— Вино хлебное, немецкое, греческое?

— Греческое.

— Сей же час сготовим. — Служка отступил: — Эй, Данилка! Гостей дорогих в светелку угловую на третьем жилье проводи. С окном на реку да на детинец Софийский. И проверь, как ставни на ночь запираются, дабы хлопот у князя не случилось.

Андрей сразу поверил, что комната будет достойной… Это был первый случай в его здешней жизни, чтобы на постоялом дворе кто-то озаботился не только столом и постелью, но и видом из окна.

Он оказался прав. Светелка была втрое больше обычных, к тому же разделена занавесью надвое. В закутке перед дверью располагались стол, две узкие постели, сундук. В большей части комнаты имелась еще одна «койка» — широченная трехспальная перина. Напротив нее возвышался шкаф из красного дерева с резными дверцами, подпираемый с двух сторон окованными железом сундуками. Ближе к окну стоял пюпитр, на полочке под которым покоились две книжонки в тонком кожаном переплете. Из открытого углового окна и вправду открывался вид на верхний край кремлевской стены на том берегу и золотые купола, что венчали собор с красными стенами. Верхний этаж постоялого двора поднимался заметно выше всех прочих крыш. Данилка — рыжий курчавый мальчонка лет десяти — деловито бренькал накидным крючком, закрывал и открывал одну из слюдяных створок.

— Оставь окно в покое, — попросил Андрей, выискивая в поясной сумке серебряную чешуйку. — И так вижу, что стараешься. Найди мне лучше, где подворье князя Старицкого находится.

— А чего его искать, господин? — Мальчонка, отпрянув от окна, ловко перехватил из пальцев монету. — В конце Ильиной улицы Старицкие хоромы, за храмом Спаса Преображения. Аккурат напротив архиепископского двора. Токмо епископ еще строится, а княжеское подворье уж ветшать начало. Черное все от времени.

— Стой! А колокола в Новагороде где льют?

— То в монастырях, с владычего благословения, литейщики трудятся. На Синичкиной горе, например. Али на Ковалевском крае, за Неверевым концом.

— Молодец, — пригладил его кудри Зверев. — Беги, с поросенком стряпуху поторопи. Голодные мы. А вино можно прямо сейчас нести.

— Ильину улицу я знаю, — сообщил холоп, едва закрылась дверь за мальчишкой. — Но зачем тебе монастыри, княже?

— Я, дядька, коли ты не заметил, ныне ужо отец, — усмехнулся Андрей. — Успел по слабости душевной зарок дать: колокол для церкви нашей заказать на сто пудов. Теперь, хочешь не хочешь, исполнять должен. Слово — оно ведь не воробей.

— Ах, вот оно что… — понимающе кивнул Пахом. — Тогда надобно колокол с благословением отливать. Я вот что, Андрей Васильевич… Пока светло, может, за вещами обернусь? За саблей, казной, одеждой?

— Нет, дядька, — с усмешкой покачал головой Зверев. — Добро до завтра подождет, ничего с ним не сделается. А ты здесь сидеть будешь и за здравие наследника моего пить. В этом деле совет твой куда нужнее будет…

Ильина улица начиналась от моста через Волхов, что соединял кремль и островную, торговую часть города, шла через торговые ряды и упиралась в белокаменный храм, расписанный почти три сотни лет назад самим Феофаном Греком. По сторонам от дубовой мостовой тянулись, плотно примыкая стенками друг к другу, торговые лавки, похожие друг на друга, как братья-близнецы: каменные, двухэтажные, с кованым навесом над дверью и двумя широко распахнутыми слюдяными окошками по сторонам. На темных, отполированных подоконниках тоже лежал товар. Где — тюки сукна, шелка или сатина. Где — уздечки, седла, попоны и потники. Где — чеканные кубки и тонкогорлые кувшины, полупрозрачный китайский фарфор, резные деревянные ковши. Лавки тянулись от Волхова далеко по Ильиной улице, отворачивали в проулки, расходились на каждом перекрестке в стороны насколько хватало глаз. Торговцы смирили свой пыл только перед аскетичной белизной храма Спаса Преображения, стены которого тут и там украшали знаки древних купеческих родов. Улица вокруг храма расступалась саженей на сто, и получалось, что он стоит в центре широкого круга. Справа, почти напротив главного входа, шло активное строительство. Каменщики укладывали красный конусный кирпич прямо с телеги в свод арки, сбоку которой уже имелись каменные, ведущие в никуда ступени. Судя по тому, что такие же своды выкладывались в правую и левую сторону, было это не крыльцо, а паперть. Начало длинной крытой галереи, каковые опоясывали многие русские церкви. Стало быть, будущий храм возводился.

Андрей перекрестился и вздохнул. На одном только правом берегу Новгорода огромных каменных храмов уже сейчас имелось больше, чем в Священной Римской Империи Германского Народа и Испании вместе взятых. Зачем горожанам понадобился еще один — Зверев совершенно не представлял.

По другую сторону площади стоял за деревянным тыном красивый семиярусный дворец, крытый резной осиновой черепицей. Нижняя часть имела длину саженей в полтораста и ширину около ста. Второй этаж — сто на полсотни. Третий — полсотни где-то на тридцать, четвертый — двадцать на десять, пятый получался размером с небольшую светелку, а два верхних имели, скорее, чисто декоративное предназначение. Хотя, конечно, в конуру размером с бочку, составляющую «шестое жилье», можно втиснуть караульного с самострелом.